Не так давно случилось мне посетить выступление нашего «Анатомического театра». Мероприятие сие проходило в заброшенном Доме Культуры села Бренное.
До места назначения я добирался в полупустом маршрутном автобусе. В ветвях ссутулившихся на обочине деревьев мелькало синее вечернее небо, мотор рычал глухо и надрывно. В открытую форточку врывался свежий воздух, пахнущий гниющей листвой и талой водою.
Село Бренное – раскинувшееся посреди поля сборище покосившихся, утлых домишек – скучное зрелище. Возвышающийся на окраине кирпичный, двухэтажный Дом Культуры выглядит совсем запущенным и старым. Облезшие стены, пустые окна, развалившаяся крыша. Около разбитого крыльца – кучка людей, одетых в черное, с белой кожей и мрачными лицами. Зрители. Каждый из них – в толпе и каждый по-своему одинок.
Некоторое время жду, ежась на промозглом ветру, когда начнут запускать.
Плата за вход – набор для капельницы в стерильной упаковке и 100 миллилитров собственной крови.
Когда, наконец, приглашают внутрь, встаю в очередь и продвигаюсь к узком коридорчику кассы.
Кассы как таковой здесь уже не осталось. Окошко в стене справа занавешено грязными жалюзи. Стоящего на входе Проверяющего, как и других членов коллектива, отличает от простых смертных черный сюртук и цилиндр на голове. Протягиваю ему капельницу и закатываю рукав. Проверяющий вскрывает упаковку, перетягивает моё плечо жгутом и всаживает в вену иглу. Другой конец трубки уходит за занавеску. Я вижу в сокрытой там полутьме движение и чьи-то глаза, голодные и безумные. Темная венозная кровь наполняет капельницу. Слышны шорох и чмоканье. Актеры получают свою плату за спектакль. Отток крови прекращается, мою руку освобождают и я прохожу дальше.
Сегодня играют Сартра, «За закрытыми дверями». В просторном запущенном фойе прогуливаются ожидающие спектакля зрители, по одиночке и парочками. На полу лежит штукатурка и строительный мусор. Стены расписаны незатейливыми граффити в темных тонах. На остатках мебели стоят зажженные подсвечники, которые дают больше света, чем остатки дня в оконных проемах.
Ближе ко входу в актовый зал стоят три медицинских стола. На них – накрытые простынями тела. Вокруг столов с любопытством и опаской кружат зрители. Перешептываясь, они рассуждают когда же лежащие вскочат, будут ли они разукрашенны страшным гримом, и станут ли устраивать шоу и пугать окружающих? На центральном столе простынь совсем грязная и как-будто ржавая. Мужская рука холодного синюшного цвета свисает из под неё неестественно и жалко. Я подхожу и трогаю эту руку своей ладонью. Она холодна, как лёд и я понимаю, что шоу не будет.